Неточные совпадения
Как племя иудейское,
Рассеялись помещики
По
дальней чужеземщине
И по Руси
родной.
Громко кликала я матушку.
Отзывались ветры буйные,
Откликались горы
дальние,
А
родная не пришла!
День денна моя печальница,
В ночь — ночная богомолица!
Никогда тебя, желанная,
Не увижу я теперь!
Ты ушла в бесповоротную,
Незнакомую дороженьку,
Куда ветер не доносится,
Не дорыскивает зверь…
Про себя скажу тебе, что я, благодаря бога, живу здорово и спокойно. Добрые мои
родные постоянно пекутся обо мне и любят попрежнему. В 1842 году лишился я отца — известие об его кончине пришло, когда я был в Тобольске с братом Николаем. Нам была отрада по крайней мере вместе его оплакивать. Я тут получил от Николая образок, которым батюшка благословил его с тем, чтобы он по совершении
дальнего путешествия надел мне его на шею.
Матушка тоже говорила, что она нам
родня, только очень
дальняя.
В четвертой роте числится сто юнкеров, но на рождественские каникулы три четверти из них разъехалось из Москвы по
дальним городам и
родным тихим гнездам: кто в Тифлис, кто в Полтаву, Полоцк, Смоленск, Симбирск, Новгород, кто в старые деревенские имения.
Сердце его разрывалось от этого звона, но он стал прислушиваться к нему с любовью, как будто в нем звучало последнее прощание Елены, и когда мерные удары, сливаясь в
дальний гул, замерли наконец в вечернем воздухе, ему показалось, что все
родное оторвалось от его жизни и со всех сторон охватило его холодное, безнадежное одиночество…
В самой последней степени унижения, среди самой грустной, подавляющей сердце действительности, в компаньонках у одной старой, беззубой и брюзгливейшей барыни в мире, виноватая во всем, упрекаемая за каждый кусок хлеба, за каждую тряпку изношенную, обиженная первым желающим, не защищенная никем, измученная горемычным житьем своим и, про себя, утопающая в неге самых безумных и распаленных фантазий, — она вдруг получила известие о смерти одного своего
дальнего родственника, у которого давно уже (о чем она, по легкомыслию своему, никогда не справлялась) перемерли все его близкие
родные, человека странного, жившего затворником, где-то за тридевять земель, в захолустье, одиноко, угрюмо, неслышно и занимавшегося черепословием и ростовщичеством.
— И, матушка, господь с тобой. Кто же не отдавал дочерей, да и товар это не таков, чтоб на руках держать: залежится, пожалуй. Нет, по-моему, коли Мать Пресвятая Богородица благословит, так хорошо бы составить авантажную партию. Вот Софьи-то Алексеевны сынок приехал; он ведь нам доводится в
дальнем свойстве; ну, да ведь нынче родных-то плохо знают, а уж особенно бедных; а должно быть, состояньице хорошее, тысячи две душ в одном месте, имение устроенное.
Тут в первый раз я узнал всех своих
родных, близких и
дальних.
Сначала о поступке Топтыгина говорили с негодованием (за
родную трущобу стыдно); потом стали дразниться; сначала дразнили окольные, потом начали вторить и
дальние; сначала птицы, потом лягушки, комары, мухи. Все болото, весь лес.
Я, сударь, вам не про то; я вот хотел слово вымолвить, — ведь она, сударь, мне-то почти из
родни, то есть из
дальней, примером, как говорится, седьмая вода, то есть уж не побрезгуйте словом нашим, сударь, люди мы темные — да сызмалетства такая!
Искала я
родных;
Родни его ни близкой не осталось,
Ни
дальней.
Под глинистой утесистой горой,
Унизанной лачужками, направо,
Катилася широкой пеленой
Родная Волга, ровно, величаво…
У пристани двойною чередой
Плоты и барки, как табун, теснились,
И флюгера на длинных мачтах бились,
Жужжа на ветре, и скрипел канат
Натянутый; и серой мглой объят,
Виднелся
дальний берег, и белели
Вкруг острова края песчаной мели.
Попросил он ее, чтобы на девичник и на свадьбу позвала своих знакомых и
родню дальнюю — купчих; она позвала.
Я взял горсть земли и разделил: часть отдал ей в могилу, остальное унес с собой, как солдат, уходящий в
дальний и опасный поход, берет в ладанку
родную землю.
— А то кто же? Конечно, я! — весело отвечал старик, видимо любуясь своим племянником, очень походившим на покойного любимого брата адмирала. — Третьего дня встретился с управляющим морским министерством, узнал, что «Коршун» идет в
дальний вояж [Моряки старого времени называли кругосветное путешествие
дальним вояжем.], и попросил… Хоть и не люблю я за
родных просить, а за тебя попросил… Да… Спасибо министру, уважил просьбу. И ты, конечно, рад, Володя?
Хранить родство, помогать по силе возможности сродникам по тем местам считается великой добродетелью, а на того, кто удаляется от
родных, близких ли,
дальних ли, смотрят как на недоброго человека.
— Это верно, — ответила Марья Ивановна. — Их было два брата, один двадцать ли, тридцать ли лет тому назад в море пропал. Дарья Сергевна потонувшему была невестой и с его смерти живет у Смолокурова хозяйкой. Так это какая ж
родня? Какая она участница в наследстве? Безродною замуж шла, ни ближнего, ни
дальнего родства нет у нее.
Родных у Федора не было — он был
дальний. На другой день его похоронили на новом кладбище, за рощей, и Настасья несколько дней рассказывала всем про сон, который она видела, и про то, что она первая хватилась дяди Федора.
Гусев долго думает о рыбах величиною с гору и о толстых, заржавленных цепях, потом ему становится скучно, и он начинает думать о
родной стороне, куда теперь возвращается он после пятилетней службы на
Дальнем Востоке.
Ввечеру сказали: женихова отца кнутом бить, чести, чинов, имения лишить и послать в Сибирь, а жениха в
дальнюю деревню вместе с его матерью. И
родную сестру не пожалел светлейший Меншиков.
— Погодь,
родная, недолго… — заговорила снова Антиповна, присаживаясь рядом. — Явится добрый молодец, из себя красавец писаный, поведет мою Ксюшеньку под святой венец и умчит в Москву
дальнюю, что стоит под грозными очами царевыми, и станет моя Ксюшенька боярыней…
Эта неудача озлобила еще более Петра Сурмина, и он поклялся, что дети
родного брата его не получат после смерти его ни гроша, а отдаст он все свое богатое имение
дальним родственникам, хоть бы пришлось отыскивать их на краю света.
Родня-то он княжне
дальняя, князь Василий души не чает в нем, отчего бы и не сбыться радужным грезам?
Много всякого народу перебывало на глазах Гриши: раскольники ближние и
дальние, каждый трудник, каждый перехожий богомолец, идут, бывало, к Евпраксии Михайловне о всяку пору, ровно под
родную кровлю.
«А все оттого, владыко, — пришло мне на мысль, — что ты и тебе подобные себялюбивы да важны: „деньги многи“ собираете да только под колокольным звоном разъезжаете, а про
дальние места своей паствы мало думаете и о них по слухам судите. На бессилие свое на
родной земле нарекаете, а сами всё звезды хватать норовите, да вопрошаете: „Что ми хощете дати, да аз вам предам?“ Брегись-ка, брат, как бы и ты не таков же стал?»